Корона мечей - Страница 244

244

Еще вчера, Сине не сомневалась, сестры из разных Айя относились друг к другу вполне дружелюбно. Принято думать, что Белые стараются не поддаваться эмоциям, но она никогда не считала, что это означает ослепнуть и оглохнуть. Всеобщая подозрительность привела к тому, что атмосфера в Башне заметно сгустилась. Такое случалось и прежде, к несчастью, сама нынешняя Амерлин способствовала этому своими грубыми, резкими поступками, а слухи о Логайне лишь усугубили положение, но так, как этим утром, еще никогда не бывало.

Навстречу Сине из-за угла вышла Талене Минли. Шаль не просто лежала у нее на плечах, она раскинулась по рукам до самых запястий, будто Талене выставляла напоказ зеленую бахрому. Кстати, отметила Сине, все встреченные ею сегодня утром Зеленые были в шалях. Талене, золотоволосая, величавая и привлекательная, поддержала в свое время свержение Суан, но она пришла в Башню еще в те времена, когда Сине была Принятой, и это разногласие не разрушило их долгой дружбы. У Талене имелись свои причины для такого поступка, с которыми Сине не соглашалась, но которые признавала. Сейчас подруга Сине на мгновение остановилась, искоса поглядывая на нее. Складывалось впечатление, что теперь очень многие сестры изучают друг дружку, прежде чем заговорить. В другое время Сине тоже остановилась бы, но не сейчас, когда голова у нее готова лопнуть, точно перезрелая дыня. Талене была ее подругой, и она считала, что может доверять ей, но сейчас этого недостаточно. Позже, если удастся, она сама зайдет к Талене. Надеясь в глубине души, что такая возможность еще не утрачена, она торопливо прошла мимо, ограничившись лишь кивком.

В апартаментах Красных настроение было еще хуже, атмосфера сгустилась еще заметнее. Как в любой другой Айя, комнат здесь было гораздо больше, чем сестер, – и так было еще до того, как из Башни сбежали мятежницы, – но в Красной Айя сестер все же больше, чем в любой другой, и сестры занимали этажи, пустующие в других Айя. Красные часто носили шали безо всякой необходимости, а сейчас и подавно все они выставляли напоказ красную бахрому, точно знамя. Разговоры обрывались, когда приближалась Сине, ее провожали холодными взглядами и ледяным молчанием. Пересекая выложенный своеобразным узором пол – красные слезы Пламени Тар Валона на белом фоне, – она чувствовала себя так, словно находилась на вражеской территории. Однако в подобной ситуации любая часть Башни могла на самом деле оказаться вражеской территорией. Эти алые языки пламени, если смотреть на них с другой стороны, вполне можно принять за Клыки Дракона. Сине никогда не доверяла совершенно нелогичным слухам о Красных и Лжедраконах, но... Почему тогда никто из них никогда не отрицал этого?

Ей пришлось спросить дорогу.

– Я не стану беспокоить ее, если она занята, – заверила Сине женщину, к которой обратилась за помощью. – Прежде мы были добрыми друзьями, и я хотела бы, чтобы мы стали ими снова. Сейчас больше чем когда бы то ни было Айя не могут позволить себе отгораживаться друг от друга стеной.

Все правда, хотя Айя не только отгородились друг от друга – между ними возникли глубокие и, казалось, непреодолимые трещины. Доманийка выслушала ее с застывшим лицом, будто отлитым из меди. Среди Красных было мало доманиек, но эти немногие обычно отличались особым коварством.

– Я покажу тебе дорогу, Восседающая, – наконец произнесла она – не слишком почтительно.

Красная сестра привела Сине к двери и не сводила с нее глаз, пока та стучалась, будто не считала возможным оставить ее одну. На дверных панелях тоже было вырезано Пламя цвета свежей крови.

– Войдите! – произнес бодрый голос.

Надеясь, что поступает правильно, Сине открыла дверь. – Сине! – радостно воскликнула Певара. – Что привело тебя сюда этим утром? Входи! Закрывай дверь и садись.

Эти слова были сказаны таким тоном, что годы, прошедшие с тех пор, как они вместе были послушницами, а потом и Принятыми, мгновенно растаяли как дым и унеслись прочь. Весьма полная и невысокая, – по правде говоря, для кандорки просто низкорослая, – Певара была очень хорошенькой, с веселыми огоньками в темных глазах и постоянной готовностью к улыбке. Печально, что Певара выбрала Красную Айя, какие бы веские у нее ни имелись для этого причины, потому что она была неравнодушна к мужчинам. Женщины, имеющие природную склонность к мужчинам, редко становились Красными, и все же некоторые из них выбирали именно эту Айя, считая задачу розыска мужчин, способных направлять, крайне важной. Любили они мужчин, или не любили, или этот вопрос вообще вначале не волновал их, так или иначе, с годами почти у всех Красных при виде мужчины начиналось разлитие желчи; Певара принадлежала к тем немногим, кто подобных чувств не испытывал. Вскоре после получения шали ее строго наказали за то, что она заявила о желании иметь Стража. Став Восседающей, она открыто говорила, что, имей Красные Стражей, их работа была бы гораздо легче.

– Не могу выразить, как я рада видеть тебя, – сказала Певара, как только обе женщины расположились в креслах с резным узором в виде спиралей, популярным в Кандоре еще сотню лет назад, и с изящными, разрисованными бабочками чашками чая из голубики в руках. – Я частенько подумывала, что надо бы зайти к тебе, но меня останавливал страх. Я ведь сама прервала наши отношения много лет назад, и ты имела полное право высказать все, что думаешь по этому поводу. Готова присягнуть на клинке, Сине, что не сделала бы этого, если бы не Тесьен Джорхалд, которая буквально тащила меня за шкирку, а я тогда только что получила шаль и не сумела проявить должную твердость. Ты простишь меня?

244